Золото Зарафшана

ВОДА ДЛЯ АТОМНОГО КОТЛА (Томск-7)

Моя бы воля — и в наших средних школах появилась бы тема «Закрытые города Советского Союза и России». Тема, насыщенная огромным фактологическим материалом не только по истории нашей страны, но и по ее настоящему. Ведь закрытые города по-прежнему являются важнейшим фактором российской оборонной (и не только) промышленности. Их население измеряется десятками тысяч человек.

Рождение Северска — самого большого из закрытых городов России (население более 100 тысяч человек), уютно расположившегося у реки Томь, — можно отчитывать от 24 марта 1949 года, от постановления Совета министров Союза ССР о создании комбината №816 по производству ядерных боеприпасов на территории Томской области. Сказано — сделано. 26 июня 53-го года, т.е. уже через четыре года после начала строительства Сибирского химического комбината, на заводе разделения изотопов (элементов, отличающихся только количеством нейтронов, входящих в состав ядра) был получен первый сибирский уран.

Сооружение СХК, сложного комплекса по производству ядерных боеприпасов, включающего в себя восемь предприятий, продолжалось до 65-го года — тогда окончательно и утвердилось его официальное название. Химкомбинат состоял из 5 реакторов оборонного значения, одного химического сепараторного завода, перерабатывающей установки для производства урана и плутония, обогатительной установки и нескольких комплексов для обращения с радиоактивными отходами. Кроме того, здесь было сооружено хранилище ядерных зарядов, выведенных из боевого состава.

Город, точнее еще рабочий поселок с первоначальным «романтическим» названием «Зауральская контора Главпромстроя», как водится на средмашевских подшефных территориях, рос вместе с заводами и промышленными объектами. Быстрыми темпами развивалось жилищное строительство, социальная и культурная сферы. Строились основательно и надолго. 17 марта 1954 года Указом Президиума Верховного совета Союза ССР жилой поселок, расположенный в 15 километрах на северо-восток от Томска, получил городской статус и официальное название «Северск».

Позже всякие упоминания, производные от «Северска» и зафиксированные в официальных документах, были тщательно вымараны. Скорее всего, из-за невозможности обозначить новое административное образование на карте. Выходом из положения стала установка «прятать» города под номерными обозначениями, «в тени» ближайших соседей — областных центров. Поэтому в документах стало фигурировать «предприятие п/я №5», а примерно с апреля 1955 года, успешно конкурируя с ним, — «Томск-7», и так до 1993 года.

Физическая безопасность объектов Северска, секретного и строго охраняемого в советские времена, к сожалению, за последние годы ослабела. Кое-где на КПП отсутствуют сторожа, что позволяет практически свободно проникнуть на территорию комплекса. На центральном пропускном пункте кого и с чем только не ловили — и с поддельными документами, и с чужими, и просто с купюрой вместо паспорта.

Желающие попасть в город шли на все, чтобы зачем-то прорваться за тройное проволочное ограждение под напряжением, надежно защищавшим когда-то 192 квадратных километров оборонного строительства. Можно предположить, что, скажем, уфологи рвутся сюда, чтобы поглядеть на подземный бункер, в котором, по утверждению якутской газеты «Наше время», хранился диск НЛО. Но даже если на минуту допустить подобное, то все равно это бо-о-льшой секрет!

Именно из-за особого режима советских времен некоторые достижения Северска стали известны лишь в последние годы. Зато в какой-то степени они не были секретом для командированных сюда из Селятина специалистов треста «Гидромонтаж», которых ограничили, запретив приезжать сюда с семьями (впрочем, так было не на всех номерных объектах). Предприятие треста п/я 140, возглавляемое полковником М.И. Бондаренко, выполняло крупный заказ Минсредмаша — значительный объем работ по сооружению комбината, производящего оружейный плутоний и уран, и объектов самого Томска-7.

— После окончания Высшего инженерно-технического училища в Ленинграде я приступил к трудовой деятельности в Томске-7, в подразделении «Гидромонтажа», — рассказывает Владилен Андреевич Светиков, ветеран треста с 40-летним стажем, — куда был направлен вместе с A.M. Улановым в январе 1959 года. Начал мастером. Начальником был Бондаренко, предприятие выполняло строительство наружных коммуникаций для промышленных объектов и жилой зоны города. Нас направляли на участок подводно-технических работ (начальник Н.Ф. Руссов), который строил крупный ковшевой водозабор на реке Томь. Необходимо было в сжатые сроки закончить строительство, поэтому здесь были сосредоточены все водолазы треста. Постоянно контролировали ситуацию на месте главный инженер треста П.А. Керцман и главный водолазный специалист М.Д. Булынко.

Как всегда, жесткие сроки, концентрация сил и человеческого фактора являлись неотъемлемой частью строительства ядерного щита. Впрочем, атомная энергетика настоятельно «предъявляла» повышенные требования и к строительству, и к эксплуатации станций, чистоте и свойству материалов, точности и надежности оборудования. Квалификация работников треста «Гидромонтаж» стояла в этом списке отнюдь не на последнем месте. Успех работы реактора во многом зависел от надежности работы систем водоснабжения, монтаж которых опережал сооружение реакторов. Поэтому от гидромонтажников зависело многое…

Первая в мире промышленная атомная станция, АЭС №1 мощностью 100 мВт (позже доведена до 600 мВт) — самый знаменитый «секретный объект» в составе Сибирского химического комбината, была построена в конце 50-х. Ее прямое назначение — наработка оружейного плутония. Однако атомная станция сразу стала использоваться и в мирных целях. Сбросное тепло реактора, то есть энергия, выделяющаяся в процессе производства, шла на отопление города.

Всего в Северске построили пять атомных котлов. Первый реактор, И-1, находился в эксплуатации с 20 ноября 1955 года до 21 августа 1990 года. Он имел прямоточный режим охлаждения активной зоны. Радиоактивная вода сливалась в реку Чернильщиков, впадающую в Томь. Кстати, в 90-м году гамма-излучение (электромагнитное излучение радиоактивных веществ) около реки оказалось повышенным до 150 мкРад/час.

Остальные четыре реактора: И-2 (1958-1990 годы), АДЭ-3 (1961-1992 годы), АДЭ-4 (1965-1995 годы), АДЭ-5 (1967-1995), аналогичные реакторам типа РБМК, кроме производства плутония, вырабатывали электрическую и тепловую энергию для нужд города. Такой тип реакторов использовался потом на Чернобыльской, Ленинградской (Сосновый Бор) и Игналинской АЭС. Большинство из них имели по 2101 топливному каналу и мощность большую, чем у тех, что производили плутоний на химическом комбинате «Маяк».

Огромная масса речной воды, которая была жизненно необходима для атомных реакторов (позаботились работники треста «Гидромонтаж»), имевших, как отмечают специалисты, замкнутый режим охлаждения, поступала из реки Чернильщиков.

Через теплообменники тепло первого контура передается второму, а подогретая вода используется для отопления Северска. Часть ее с той же целью подается по трубопроводам в Томск. Помимо этого, тепловая энергия (с помощью турбин и генератора) преобразуется в электроэнергию и также используется Северском и Томском.

После успешного запуска первого реактора И-1 в 1955 году был сдан, во многом благодаря рабочим и инженерам треста «Гидромонтаж», «Объект-15» — радиохимический завод, который (установка №25) производил плутоний, главным образом, 239Ри (разделение изотопов). Выглядело это так: плутоний помещали в капсулы для использования в боеголовках атомных бомб. Хранение капсул производилось на заводе до их отправки на завод по сборке ядерных боеголовок. Производственные комплексы по такой сборке для тактического и стратегического атомного оружия находились в четырех закрытых городах: Свердловске-45, Златоусте-36, Пензе-19 и Арзамасе-16.

Наша справка

Плутоний-239 добывался таким образом. Снимали оболочки с отработанных тепловыделяющих стержней, затем растворяли облученное урановое топливо в концентрированной селитре. Раствор с селитрой содержал нитраты продуктов деления, жуткую и чудовищно опасную смесь. Этот смертоносный продукт промывался в органическом растворе, состоящем из трибутилфосфата и керосина (нефти).

На первом этапе из гремучей смеси на заводе выделяли высокоактивные продукты деления, содержащие уран и плутоний. На следующем — собственно уран и плутоний. Оставшиеся после этого операции продукты деления (жидкие радиоактивные отходы) отправлялись на хранение.

Через семь лет для решения проблемы излишков руководство Сибхимкомбината приняло решение отправлять избыток обратно на переработку. А с 1978 года радиохимический завод Северска, помимо этого, взял на себя и выработку плутония из шлака пяти реакторов комбината «Маяк». Причина заключалась в том, что перерабатывающая установка на комбинате была реконструирована под топливо АЭС, атомных подводных лодок, гражданских ледоколов и исследовательских реакторов. Вплоть до 90-го года ОЯТ посылалось железнодорожными составами в Северск.

Но вернемся к тресту «Гидромонтаж», непосредственно принимавшему участие в строительстве не только СХК, но и самого Северска — города, знаменитого также моей однофамилицей, 6-кратной олимпийской чемпионкой по лыжам Любовью Егоровой, которая родилась и выросла в Томске-7. Когда-то академик М.А. Лаврентьев в памятной книге города написал, что «из многих крупнейших сооружений, виденных мною во многих странах мира, сооружение водоснабжения Томска занимает первое место по всем научным и техническим показателям».

Первая очередь водовода из подземных источников начала действовать в сентябре 1974 года. Специалисты МСУ-28 досрочно смонтировали подводную часть трубопровода длиной в 650 метров и весом 250 тонн. Дюкер точно лег в специально прорытую на дне Томи траншею. Водный переход был завершен успешно, хотя прокладка дюкера велась в сложнейших погодных условиях. Мокрый снег, ветер — все это стало испытанием для строителей.

Важное для города событие нашло яркое и эмоциональное отражение в ноябрьском номере газеты «Красное знамя»:

«На высоком берегу у рации, над которой склонился Владимир Семеренко, собрались все монтажники: «Внимание! Готовность номер один! Подтвердите прием».

На другом берегу, возле мелькомбината, где установлена лебедка, ждали начала работы. Заняли свои места машинисты трубоукладчиков Анатолий Юшков, Виктор Светлов, Николай Николаев, Анатолий Трошкин. По команде главного инженера управления А.И. Лободы трубоукладчики приподняли многотонную махину. Включилась лебедка, и дюкер медленно пополз к реке».

Через каждые тридцать метров монтажники укрепляли на дюкере специальные понтоны — для того, чтобы труба не зарывалась в грунт. Два часа потребовалось, чтобы протащить одну часть дюкера длиной в 350 метров. Затем трубоукладчики потянули вторую часть в 300 метров длиной.

«За дело принялись сварщики Анатолий Зайцев, Владимир Лезин, Юнус Ахмедузин, — писала газета. — Всего полтора часа затратили они, чтобы превратить в одну «нитку» эти трубы диаметром 1220 мм. Настала очередь изолировщиков. Место сварки обшивается предохранительной рубашкой из досок. И вот через пять часов завершены все работы. Успех монтажников позволит временно подключить вторую очередь водовода из подземных источников к основной магистрали. А это значит, что артезианская вода придет в новые районы Томска».

На сооружение второй очереди водовода протяженностью 66 километров было выделено 19,5 миллиона рублей. Его мощность составила 50 тысяч кубометров воды в сутки. Завершить вторую очередь планировалось лет эдак через десять, но трестовские строители значительно сократили этот срок (на девять лет!), чем очень порадовали горожан. Ведь за это время в Томске-7 «подросли» новые микрорайоны и значительно увеличилось население. «Есть второй дюкер!» — лучшая новость, которой обменивались в последнее время. Латинский глагол «проводить», а именно так звучит «дюкер», давно стал неотъемлемой частью лексикона местных жителей, основная часть которых работала на предприятиях Сибхимкомбината.

С тех пор прошло немало лет. За время эксплуатации Сибирского химического комбината, к сожалению, случилось более двадцати аварий и неполадок. 18 марта 1961 года произошел взрыв в системе подачи пара на исследовательской экстракционной установке — результат каталитической реакции между органической жидкостью и концентрированной окисью азота. В ЧП 4-й степени тяжести по шкале INES погибли два человека…

В свое время зарубежные защитники природы много говорили о недостатках советских реакторов. Впрочем, за подобной заботой зачастую скрывались экономические интересы западных фирм — производителей атомного энергетического оборудования. В Союзе проблема отработанного топлива решалась в пределах изученных возможностей. Плюс ученые-энергетики утверждали, что при правильной эксплуатации ядерных станций они не причиняют большого вреда человеку и окружающей среде. Хотя, как уже отмечалось, случалось всякое.

Ныне замеры вокруг бассейнов Б-1 и Б-2 с радиоактивными отходами показывают значительные превышения доз радиации у… зайцев. Известны и случаи разноса «грязи» лосями, миграционный путь которых проходит как раз через территорию «Объекта-15» — радиохимического завода. Сохатый отчего-то не понимает назначения проволочного заграждения и буквально продирается сквозь него, нанося себе увечья.

А в апреле 2003 года, как сообщала пресса, с территории площадки «18-А» полигона закачки жидких радиоактивных отходов Сибхимкомбината сбежала стая одичавших собак. На отстрел были направлены солдаты внутренних войск МВД, охраняющие объекты СХК. Да что там зайцы, лоси и собаки!.. А люди-то?!

Впрочем, известно, что внимание общества к экологическим проблемам возникает при достаточно высоком уровне материального благополучия — бедным не до экологии.

За тридцать лет эксплуатации Сибирского химического комбината производство оружейного плутония и обогащенного урана привело к образованию большого количества радиоактивных отходов, которые захоронены в нескольких пунктах вокруг комбината. Избежать этого невозможно.

Дело в том, что до сих пор не решена проблема безопасного хранения или захоронения радиоактивных отходов — отработанного топлива АЭС и начинок ядерных боеприпасов. Единственный надежный способ снижения радиоактивности — естественный распад, но он может длиться тысячелетиями. Например, период полураспада оружейного плутония — 24 тысячи лет, это в пять раз больше срока, который миновал со дня постройки египетских пирамид.

Впрочем, может быть, у нас или за рубежом изобретут какое-либо остроумное решение, касающееся хранения или безопасного использования ОЯТ. Пока же две главные экологические проблемы — где взять природные ресурсы и куда девать производственные отходы, — решаются за счет России.