УРАНОВЫЙ КЛОНДАЙК (Целиноград-25)
Преувеличивают писатели-фантасты: гостей из будущего не бывает, и корреспонденцию оттуда по почте не шлют. Но – представим иное, что в далеком теперь уже 1977 году молодой прораб МСУ-29 Владимир Бакеев, строитель закрытого города Целинограда-25, вдруг найдет невесть откуда взявшуюся газету, описывающую судьбу Степногорска и Целинного горно-химического комбината.
“Из ЦГХК по личной просьбе Леваева нагло выбили канадскую компанию Уорлд Уайд Минералз, – прочтет он в этой газете. – Не глядя на возможность международного суда и санкций, со всеми мыслимыми и немыслимыми нарушениями права и действующего законодательства. Было за что бороться. На ЦКХК помимо урана еще в 1995 году было запущено производство аффинированного золота из отходов, а отходов этих в “хвостохранилищах” просто немерено. На момент распада Степногорск производил около 1 тысячи тонн урана в год (14 тысяч работающих). Урановый Клондайк Минсредмаша”.
Чушь, бред! Как может Степногорск распасться? Ведь этот город строится на века. И кто такой Леваев, который “выбил” из секретного закрытого города каких-то канадцев?.. К счастью, нам неведомо знать свое будущее, в противном случае многое из того, что предопределено, так бы и осталось лишь в проекте.
В конце июля 2005 года в апелляционном суде США завершился процесс, поставивший точку в претензиях канадской компании, связанных с расторжением контракта на управление Целинным ГХК. В качестве официального обоснования было озвучено то обстоятельство, что “американские суды не рассматривают дела, связанные с законностью или незаконностью решений, принятых суверенными государствами на своей территории”.
Сумма претензий канадской стороны составляла 29 миллионов долларов. Компания, по версии ее представителей, не смогла выполнить свои инвестиционные обязательства, и вынуждена была остановить урановое производство в Степногорске из-за отказа официальной Астаны выдать лицензию на экспорт урана на территорию США по казахстанской квоте.
В полную силу этот скандал полыхнул летом 1997 года, когда правительство Назарбаева в одностороннем порядке расторгло контракт с компанией Word Wide Minerals Ltd по управлению ЦГХК. Канадцы подали иск в международный суд по факту “национализации частной собственности”. Тем временем сам ЦКХК был передан в управление КАТЭПу, который, вполне осознанно, довел его до полного банкротства – только один долг по зарплате перед работниками составлял 270 миллионов тенге. Вот тогда-то комбинат и прибрал к рукам Леви Леваев – сын скромного директора магазина или универмага из Ташкента, а ныне крупный бизнесмен и президент Конгресса бухарских евреев Израиля.
Противно все это. Ведь Целиноград-25 со всей его громадной инфраструктурой строили не для национальных кланов и вороватых чиновников, не для канадцев и тем более не для г-на Леваева. Его строили в интересах страны, ее обороны и безопасности. Строили на общенародные средства. И вот – такой финал.
Если следовать простой логике русского языка, то, скажем, как должен называться город в степи? Правильно, Степ-но-горск. Вот только для чего он был нужен там, среди бескрайних просторов, где исстари пасли свои стада смуглолицые кочевники, где юрта выглядит естественной частью ландшафта, а не как современный дом со всеми удобствами. Об этом знали только те, кто планировал его создание, и те, кто его строил для нужд обороны страны.
Датой официального основания города – флагмана урановой промышленности не только советского Казахстана, но и всего бывшего Союза, возникшего как по мановению волшебной палочки в степи Сарыарки на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР считается 28 июня 1964 года. Хотя Постановление Совета Министров о создании собственно комбината №4 появилось 8 августа 1956 года. Первым директором Целинного ГХК стал С.А. Смирнов.
Степной город был из числа тех закрытых городов, о которых вслух тогда не говорили и в средствах массовой информации не упоминали. В официальных бумагах его, в целях особой секретности, именовали то Макинск-2, то Целиноград-25, то Аксу – так называлась забытая Богом железнодорожная станция, расположенная неподалеку, и рудник, где добывали технические алмазы и золото. Попасть сюда можно было только по спецпропуску.
Примерно в сотне километров к северу от Акмалы голая степь сменялась редкими перелесками, а потом густыми сосновыми рощами. Из-за холмов неожиданно для путешественников вырастали добротные многоэтажки Степногорска. В советское время из ближайших населённых пунктов сюда летали за “колбасой”, так как в городе было московское снабжение. Он по праву считался лучшим и по благоустройству, и архитектуре, и расположению объектов социально-бытовой сферы, эдакий, если так можно выразиться, памятник пика высочайшего развития “советской империи”, самый настоящий оазис посреди степи. Строители любили свой Степногорск, несмотря на холодную, до -35°С, зиму с постоянными ветрами и жаркое, особенно в первой половине, малодождливое лето. Резко-континентальный климат не казался им столь суровым в высокоэтажных домах, в городе, где множество фонтанов, скульптур – и это для 50 тысяч жителей!
К сожалению, после перестройки город стал разваливаться, и в 90-х годах его центром стал рынок. Правда, кое-что, представляющее экономический интерес, конечно, осталось. И на казахстанской земле, и в воспоминаниях работников треста “Гидромонтаж” – специалистов МСУ-29, сооружавших секретные стратегические объекты: шахты по добыче урана и предприятия по его переработке. К слову сказать, и строители, и местные жители были прекрасно осведомлены, что здесь расположены урановые копи. И постройка населенного пункта здесь не случайна.
Дело в том, что Казахстан обладал и обладает одной из крупнейших в мире сырьевых баз урана и имеет, по разным оценкам, в своих недрах от 19 до 25% мировых запасов важнейшего стратегического сырья. На каждого казаха приходится 35 килограммов урановой руды, или 42 грамма чистого урана (в пересчете на 1998 год). Десятки месторождений сосредоточены в Северном Казахстане, где до середины 90-х годов разработкой 12 урановых копий занимались пять рудоуправлений Целинного горно-химического комбината (ЦГХК), сооруженного в 25 километрах от Степногорска и, согласно решению союзного Центра, главного градообразующего предприятия, занятого обогащением урановой руды.
Со временем комбинат стал крупнейшим среди аналогичных производств не только в Союзе, но и в мире. Да и сами копи поражали своим масштабом и размахом. Ведь первоначально планировалось ввести в эксплуатацию до восьми шахт. Американцы и их партнеры по НАТО живо интересовались продукцией, выпускаемой на предприятиях Целинограда-25. Но юрты в степи не утаишь, и со временем информация о закрытом городе попала на Запад.
МСУ-29 когда-то хорошо знали в Степногорске. В начале большой стройки один из участков, которым руководил Борисенко Арнольд Авраамович, выполнил основные работы на ЦГХК, а именно: монтаж железобетонного каркаса ТЭЦ (тракт углеподачи, галереи и перезагрузочные узлы) высотой более 30 метров, каркасы основных зданий гидрометаллургического и сернокислотного производств, а также завода минеральных удобрений.
Согласно сохранившимся архивам треста, мы теперь можем проследить, кто отвечал за тот или иной участок работы. Так, весь монтаж технологического оборудования, от подачи сырья и до выхода готовой продукции (за исключением энерготехнической и электрической части – тут иной профиль), вел участок Асанева Александра Александровича. Технологией сернокислотного цеха и завода минеральных удобрений занимался коллектив МСУ под руководством Карчанова Владимира Ивановича и Жуленкова Владимира Григорьевича.
– В ноябре 65-го я получил назначение на должность заместителя главного инженера МСУ-29 в город Степногорск, – рассказывает Петр Георгиевич Рудаков, – и в этом управлении позднее я работал главным инженером и начальником предприятия.
И далее заслуженный ветеран треста вспоминает о некоторых технологических “нюансах”, которые, скорее всего, в отвлеченном виде важны для специалистов, но в контексте “урановых копей” могут представлять интерес и для более широкой аудитории:
– На объектах ЦГХК нами широко применялся монтаж конструкций и крупногабаритного оборудования укрепленными блоками. Возьмем, к примеру, “сооружение №13”. Это была такая вытяжная труба. Ее высота составляла 54 метра. Конечно, не Останкинская башня, но – внушительная махина в металлическом каркасе. Так вот, представьте: она была поднята всего за один подъем! Кстати, это проект инженера треста Игоря Белоконова. Аналогичным методом была устремлена в небо труба на заводе минеральных удобрений. Труба 1ЗА монтировалась уже в каркасе, на него устанавливалась верхняя часть трубы, а вот к ней уже снизу “цеплялись” последующие секции. Вытяжка на сернокислотном заводе из двух труб высотой 103 метра также монтировалась “подращиванием” снизу. Прибавьте к этому сложности климатического порядка – и вы поймете всю сложность работ, которые мы производили.
Для установки высоких радиорелейных мачт в казахстанской степи широко применялись тогда “ползучие” краны. После монтажа первых секций кран передвигался и закреплялся на них. Когда поднимали очередную секцию, ее устанавливали и фиксировали на месте, а кран “полз” наверх – и цикл, соответственно, повторялся. Особую сложность вызвала работа на мачте высотой 120 метров в совхозе Энбекшильдер: постоянно дующие ветры, а на высоте они порой приобретают ураганную скорость; каждую секцию надо было тщательно укреплять на растяжках и “ловить” малейшее ослабление ветра, чтобы начать подъем очередной секции. Работа сложнейшая.
Может быть, это звучит… несколько казенно, но в Селятино, на центральной площадке “Гидромонтажа”, за степногорское направление работ руководители треста могли быть спокойны. Под руководством известных монтажников СИ. Кожина, П.Г. Рудакова, А.И. Науменко, В.А. Дьяченко, В.Г. Ефимова, В.В. Бакеева, И.А. Ардыкуца за 25 лет работы МСУ-29 здесь было сделано немало. Как оказалось, для развития промышленности будущего суверенного Казахстана, но местные власти так и не смогли освоить доставшийся им в наследство потенциал. Впрочем, Алма-Ата была одной из тех столиц, которая до последнего ратовала за сохранение Союза, так что тут скорее не вина, а беда.
Стратегически важные объекты Целинограда-25 строились “в условиях спецконтингента”, иначе говоря, руками заключенных. А вот более сложные работы, требующие опыта, навыков и умения, выполняли квалифицированные специалисты. Что касается МСУ-29, то его люди ездили на работу служебными автобусами, а вот обслуживающий персонал и рабочие добирались на электричках – это примерно 14-15 километров от города. Казахов на строительстве было мало, меньше 3% – и это на всех объектах МСУ-29. Такая вот получалось “советская колониальная политика на подневольных территориях”.
Первый начальник МСУ-29 Александр Иванович Науменко уточняет перечень объектов, по которым работал трест:
– С 1964 года на целине нами был сооружен крупный промышленный комплекс Минсредмаша. На открытых степных просторах построены заводы и электростанции. Перечислю их. Ремонтно-механический завод (1965 год), Степногорскгаз ТЭЦ (первая очередь, 1966 год), рудный карьер, гидрометаллургический завод по переработке урановой руды (1968 год), завод микробиологии, подшипниковый завод № 16, химический завод серной кислоты, грунтовой водовод Селиты – Анар протяженностью 500 километров.
К этому следует добавить огромное количество монтажных работ на строительстве самого города и его тепличного хозяйства. Работники МСУ-29 протянули “нитку” водовода в 50 километров от водохранилища до Сопки, водопровод, обеспечивающий водой почти все совхозы Целинного края. На их счету возведение комплекса рудоуправлений № 2 (там монтировался закладочный комплекс для заполнения его специальной смесью отработанных проходок и штреков в целях предохранения шахты от обрушения), № 3 и № 7 в поселке Володарского, а также монтаж надшахтных копров воздуходувки и компрессоров.
– Закончив вечерний институт, в марте 1977 года я оформил необходимые документы и допуски к работе и переехал в Степногорск, – вспоминает нынешний главный инженер ОАО “Трест Гидромонтаж” Владимир Валентинович Бакеев, являвшийся третьим по счету начальником МСУ-29.
– Начинал я старшим прорабом, занимались самым необходимым для жизни: жильем, сантехникой, сетями различного назначения. Вообще, моя работа на основных объектах строительства в Степногорске пришлась на 1980 год и продолжалась по 85-й. Вначале Заказчик строил сам, но, видимо, не успевал по срокам, и тогда потребовалась помощь нашего треста.
Все работы на ГМЗ, СКЗ и заводе минеральных удобрений координировал заместитель главного инженера Дьяченко Виталий Алексеевич, его сменили И.А. Ефимов, а потом В.В. Бакеев. Именно при их руководстве МСУ-29 вписало тогда в послужной список треста гидрометаллургический завод, где проходило обогащение урана до U238, и завод серной кислоты. Работы на гидрометаллургическом заводе свернули в 1993 году, а окончательно он встал в 1997 году. На его территории образовалось так называемое “мертвое озеро” площадью 750 гектаров. Основное свечение смертоносного водоема – порядка 160 тысяч кюри, – это примерно 3% чернобыльского выброса.
У человека, далекого от урановой промышленности, наверняка возникнет вопрос: а для чего нужно сернокислое производство? Между тем оно является необходимым звеном в технологической цепочке. Добыча этого стратегического сырья ведется подземным скважинным выщелачиванием, позволяющим извлекать относительно дешевый уран из бедных руд месторождений песчаникова типа. При этом ландшафту и недрам наносится минимальный урон.
В скважину подается 1%-ный раствор серной кислоты, который растворяет полезные компоненты. Полученный таким образом промышленный раствор (ПР) с содержанием урана 60 миллиграммов на литр и более через скважины для откачки подается на поверхность. Конечный продукт рудника – химический концентрат, т.н. желтый кек. В нем урана содержится уже 35-40%. Его отправляют на гидрометаллургическое производство, где получают закись-окись с содержанием урана 86%.
Еще один важный, как тогда говорили, народнохозяйственный объект, в сооружении которого принимало участие МСУ-29, – это завод вагонных железнодорожных подшипников ГПЗ-16. Его продукция позволила заменить хорошо потрудившиеся буксы на подшипники качения по всему парку железных дорог Советского Союза.
Наша справка
Букса – металлическая коробка, внутри которой находятся подшипники с устройством для смазки. Она передает нагрузку от вагона или локомотива на колесную пару. На российских дорогах используется прибор ПОНАБ для обнаружения нагретых букс – они могут привести к аварии. Обнаружив горячую буксу, он включает красный свет на светофоре, а затем подает соответствующий сигнал на пункт технического обслуживания.
– Мы делали на ГПЗ-16 все металлоконструкции и технологическую часть, – рассказывает Владимир Валентинович Бакеев. – Монтаж всего оборудования тоже попал в руки нашего МСУ. Хочу отметить, что продукция завода до сих пор обеспечивает нужды казахстанской железной дороги и пользуется немалым спросом в странах СНГ. А своей очереди дожидался крупный молочный завод, предназначенный для выпуска сухого молока в больших количествах.
Через два десятка лет после освоения Степногорска здесь стали разрабатывать и производить биологическое оружие. Возле закрытого города в 1982 году возник биохимический комбинат с огромным комплексом подземных сооружений. Сотни миллионов долларов были потрачены на возведение лабораторий, способных на случай Третьей мировой войны производить оружие массового поражения в больших количествах – микроорганизмы и вирусы. Подземные цеха могли выдержать даже ядерную атаку. Зарубежные эксперты утверждают, что именно в Целинограде-25 якобы был искусственно создан вирус сибирской язвы, которому нипочем любые антибиотики.
Это производство состояло из двух составляющих, военной и гражданской – завода Минхиммаша “Прогресс”, где производили микробиологические добавки; он был сооружен “на крыше” подземного оборонного комбината. Наверху была оборудована опытно-строительная база с новейшей технологией, впрочем, тоже секретной – допуск к работе состоял из нескольких степеней.
– Не будет преувеличением сказать, – продолжает свой рассказ В.В. Бакеев, – что наше управление вело на “Прогрессе” очень сложные работы. Например, монтировали камеру внутри самого здания, которую мы называли на казахский манер “юртой”. В этой “юрте” обеспечивался температурный режим в разбросе от – 60°С до + 50°С с различной влажностью. Представляете, какая тонкая работа – монтаж подобной конструкции?..
Да, в сложнейшие целиноградские объекты был вложен и огромный труд, и нервы, и силы -моральные и материальные. И становится по-настоящему жаль, что многие из них прекратили свое существование по чьей-то злой воле или из-за неумения работать. Сколько, Бог ты мой, оставлено зданий, подземных и наземных, смонтированных и оборудованных, выверенных и отлаженных, точно часы, советскими специалистами.
Кстати, благодаря предусмотрительности “умных голов” в Москве, советские республики Казахстан и Узбекистан никогда не имели законченного цикла производств урановой продукции даже гражданского назначения – топлива для атомных электростанций. Страховались на всякий случай и оказались правы. Добываемый в Казахстане уран в виде низкоактивного полупродукта вывозился для обогащения радиоактивными изотопами в Россию. По этой ли или по другой причине, но ныне Казахстан пользуется далеко не всеми постройками, и, насколько известно, не всегда по прямому назначению. Например, в биохимическом комбинате после развала Союза собирались оборудовать цеха по выпуску одноразовых шприцев, но так и не взялись из-за отсутствия финансирования.
Как уже отмечалось выше, МСУ-29 занималось монтажом конструкций различного назначения, прокладкой всех водоводов, в том числе и диаметром 1400 мм и длиной около 60 километров.
Объемы проведенных работ говорят сами за себя, и это при том, что в 80-х годах местное строительное управление насчитывало 10 тысяч “штыков”, а МСУ-29 треста “Гидромонтаж” – 600-700 “бойцов”, но зато каких: полностью оснащенных автотранспортом, техникой, грузоподъемными машинами и механизмами. Да и от людей многое зависит, а коллектив подобрался очень сплоченный. По словам В.В. Бакеева, он “даже отказался в свое время от должности главного инженера треста, не хотел уезжать отсюда”.
Москва высоко оценила вклад треста. В апреле 1971 года большая группа работников ЦГХК, Степногорского управления строительства и монтажных организаций была удостоена высоких правительственных наград. Бригадиру Анатолию Сергеевичу Белову было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Ордена Ленина удостоился электросварщик Михаил Яковлевич Сушкин, ордена Трудового Красного Знамени – электросварщик Римма Васильевна Зенцова, бригадир Геннадий Александрович Зернов и начальник МСУ-29 Семен Иванович Кожин. Второй свой орден “Знак Почета” получил Петр Георгиевич Рудаков, а первый появился у него на груди 6 марта 1962 года за самоотверженную работу на объектах Красноярского завода по производству оружейного плутония.
– Хочется отметить, – говорит П.Г. Рудаков, – те горячие денечки, работу бригадиров МСУ-29 Ивана Григорьевича Шмидта, Николая Филипповича Дрока, Владимира Николаевича Кокарева, Михаила Дмитриевича Потехина, Анатолия Бастракова, Нургали Тагаевича Мингалиева. Да, если бы все были такими, как они! Именно их руководство позволяло нам сдавать в срок объекты, осуществлять монтаж оборудования и укладку различных трубопроводов. Ну а качественную предварительную производственно-технологическую подготовку оперативно выполнял трестовский отдел под началом Вадима Викторовича Вальковского и его заместителей Владлена Николаевича Успенского и Алексея Степановича Кирного.
Обычно, приступая к рассказу, историки и исследователи берут наиболее отдаленные по времени события и дальше поднимаются по лестнице дат и лет – вверх, шаг за шагом. Мы же поступили иначе: начали с конца, в прямом и переносном смысле, дошли до середины стройки “уранового Клондайка”, а теперь приблизились к началу работ.
В 1972 году, к 50-летию образования СССР, монтажно-строительные управления треста готовились досрочно выполнить взятые на себя обязательства. И, как с пафосом писала газета “Гидромонтажа”, “снова целиноградская степь наполнилась шумом машин”. Можно, конечно, с высоты нынешней журналистики зло иронизировать по поводу стиля этой статьи, но она – документ эпохи, а за ее строчками стоят конкретные дела конкретных людей, работавших с полной отдачей. Иначе они просто не умели.
“Сюда пришла механизированная трубоукладочная колонна, чтобы проложить вторую “нитку” водовода диаметром 1220 мм, – сообщала газета “Производственник”. – Колонна сформирована прогрессивным поточно-совмещенным методом. Ее вооружение – 6 мощных 35-тонных трубоукладчиков, очистная и изоляционная машины, гидроцентратор и другое оборудование. В очень напряженной и сложной обстановке шла подготовка к организации работ. В небывало короткий срок, менее двух месяцев, были капитально отремонтированы на Опытном заводе, при горячем участии МСУ-29, шесть трубоукладчиков.
Одновременно проведена большая работа на месте. В МСУ-29 оборудованы трубовозы, создан автоматизированный стенд для сварки труб в плети, обслуживаемый всего двумя рабочими, подготовлены траншеи экскаваторами. Первые дни работы механизированной колонны показали хорошую организованность. За 15 дней, на 1 июня, изолировано и уложено в траншею 7,5 километра труб. 20 километров водовода предстоит сдать в эксплуатацию в этом году, однако монтажники МСУ-29 уложат 25 километров”.
И ведь уложили!
Прошло почти десять лет. В 1980 году в МСУ-29 был организован отдельный участок, находившийся в 400 километрах от главной конторы. Там строилось рудоуправление №5. Ему предстояло стать одним из главных на ЦГХК. Последний рудник по добыче урана был сдан в 85-м – году избрания Михаила Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС. Страна находилась на пороге перестройки.
При руднике бурно развивался поселок на 17 тысяч жителей, школа на 1700 учащихся в одну смену, детские сады и прочая социальная инфраструктура, необходимая для нормальной жизни. Министерство среднего машиностроения всегда так планировало свои стройки, с “полным комплектом” жизнеобеспечения. В школе, например, даже имелся плавательный бассейн на шесть дорожек, каждая по 25 метров.
Вся социальная структура обслуживалась собственной котельной, насосными станциями и очистными сооружениями. А после 92-го года, когда перестройка закончилось катастрофой, там можно было задешево, долларов за сто, купить многоквартирный дом; в худшем случае, целый подъезд. Впрочем, если бы покупателя не отпугнул тот факт, что теплосеть, соединяющая поселок с промышленной площадкой, была уже обрезана.
Развал Советского Союза и падение мировых цен на уран привели к тому, что добыча ценного сырья стала нерентабельной и прекратилась. “Урановые копи” пяти рудоуправлений подверглись консервации, а фактически – были брошены на произвол судьбы. Оборудование “деловые люди” разворовали, а частью сдали в металлолом. Оставшаяся 61 тонна отходов (так называемые хвосты) хранится в огромных котлованах, заполненных водой. “Ядерные” озера постепенно высыхают, и пыль, поднимаясь со дна, представляет опасность ничуть не меньшую, чем чернобыльская, а ведь до Астаны – всего 160 километров.
По технологии отходы ЦГХК в виде пульпы с водой раньше подавались по трубам в “хвостохранилища” – эти гигантские, окруженные высокими дамбами, сооружения, разбитые на три “карты”, площадью 730 гектаров. Кстати, это самое крупное в мире кладбище низкорадиоактивных отходов. Второе по величине, площадью 600 га, находится в Узбекистане, близ города Навои.
В 78-м первая “карта” была заполнена. Отходы, находясь под толщей воды, не представляли никакой опасности для окружающей среды и населения. В таком состоянии “хвостохранилище” находилось до середины 90-х. Затем снижение объемов производства привело, как уже говорилось, к постепенному осушению “карт” и разносу радиоактивной пыли по всей округе. С появившихся пляжей ветер стал разносить радиоактивную пыль повсюду, порой направляя поток на Степногорск и далее, в сторону столицы. Но в этом, естественно, нет никакой вины тех, кто строил город и расположенные поблизости от него объекты. Вопрос “куда дует ветер” – к политикам.
В настоящее время “урановые копи” имеют нового хозяина: 16 апреля 1999 года крупнейший в мире комбинат на сомнительном тендере был куплен корпорацией “Сабтон Лимитед” (филиал Africa Israel Investment Ltd., исполнительный директор – Арье Бен-Римон), принадлежащей уже упоминавшемуся г-ну Леви Леваеву. Любопытно, что ценовые рамки, в пределах которых казахстанское правительство соглашалось уступить комбинат, были определены от 20 до 530 миллионов тенге, а “ушел” стратегический объект за 36 миллионов.
Но для ветеранов треста, участников работ в Степногорске, это уже реалии другой, пусть и дружественной, страны (кстати, столь известное в свое время в Степногорске МСУ-29 с 1992 года стало первым акционерным обществом независимого Казахстана), хотя вспоминают они ее по-доброму, ведь они были молоды и полны сил.
Тогда, в 1966 году, в МСУ-29 направили группу призванных из запаса офицеров. Они были назначены на инженерно-технические должности; часть перевели на другие предприятия, а оставшиеся впоследствии работали на руководящих должностях в тресте “Гидромонтаж”. Евгений Васильевич Ермак стал начальником МСУ-105, Иван Степанович Петрусенко – главным инженером МСУ-62, Владислав Дементьевич Орлов – заместителем этого же управления. Все они попали под “ножницы” в период перестройки накануне распада СССР, когда из Минсредмаша отозвали военных строителей.
– 1966 год. Мне – 29, второй год после окончания института, – рассказывает Иван Степанович Петрусенко, ветеран треста “Гидромонтаж”. – Интересная работа. Только в феврале женился. Счастлив. И на фоне всего этого – повестка из военкомата с предложением связать дальнейшую жизнь со службой в Вооруженных силах СССР. В то время я был офицером запаса. Семейный совет – и я даю согласие. Армия в то время имела непререкаемый авторитет, и служба в любом месте необъятной нашей страны не страшила.
В августе пришла повестка: “явиться в воинскую часть № 04201 по адресу: Москва, Большая Ордынка, 32”. Оказалось, это Министерство среднего машиностроения. Оттуда меня направили в поселок Селятино, в трест “Гидромонтаж”, к начальнику Якову Андреевичу Кузнецову. После двухдневного знакомства с Москвой вместе со своим новым товарищем по службе Леонидом Даниловичем Коршуном летим по маршруту Москва – Целиноград – Степногорск. И вот уже представляемся начальнику МСУ-29 Семену Ивановичу Кожину.
Семь лет жизни, службы и работы в Степногорске прошли как одно мгновение. В семье Петрусенко появились дочка и сын.
– Все эти годы вместе со мной, – с гордостью говорит он, – тяготы жизни делила моя верная супруга Аня. И я хочу выразить огромную благодарность женам моих сослуживцев и товарищей по работе. Они, наши дорогие спутницы, безропотно следовали за нами по жизни, обеспечивая надежный тыл и часто жертвуя собственной карьерой ради семейного благополучия. Это дорогого стоит. За окнами XXI век, уже другая Россия. Выросли дети, подрастают внуки. Жизнь продолжается.
За эти годы Ивану Степановичу, как он сам выразился, “посчастливилось познакомиться и работать со многими интересными людьми”. Это бригадир слесарей-сборщиков Анатолий Николаевич Бастраков – он блестяще выполнял задания любой сложности. Сварщик Валентина Петровна Бастракова, технолог Генрих Яковлевич Кран, прораб Василий Вениаминович Бергер, бригадиры Шамиль Григорьевич Челадзе и Алпыс Едилович Темиржанов, начальник участка Николай Гаврилович Вавилкин и многие другие, “ковавшие” успех треста “Гидромонтаж” вдали от Москвы.