Золото Зарафшана

СОВЕТ ВЫЖИВШИХ (Ликвидация аварии на Чернобыльской АЭС)

Девятнадцать лет прошло с тех страшных дней, когда мир содрогнулся, услышав про катастрофу в Чернобыле. 26 апреля 1986 года на четвертом энергетическом блоке ЧАЭС, расположенной на реке Припять, произошла крупнейшая авария за всю историю развития атомной энергетики. В результате двух последовательных взрывов крыша «котла» была снесена, и разлетевшиеся раскаленные куски цемента, графита и ядерного топлива привели к пожарам вокруг станции. При аварии и тушении огня более 200 человек получили радиационные поражения, более 30 погибли. Но это были только первые жертвы.

Очевидец описывал ужасную картину так: «Тут на моих глазах произошел второй взрыв. Успел заметить, как вздымается разорванная крыша. Потом полетели куски бетона, камни, но я успел укрыться от обломков. Взрыв был такой силы, что бетонные плиты весом в тонну, а то и больше, отбросило от реактора метров на пятьдесят. Некоторые вылетели за ограду и контрольную полосу».

Радиоактивное облако накрыло огромную территорию. Только в России на ней проживало около 3-4 миллионов человек. Более 100 тысяч в течение одного года после аварии были переселены, став экологическими беженцами. Кто-то наотрез отказался покидать налаженное хозяйство, мол, не видно этой радиации, и ладно. Кто-то понял, что жизнь дороже.

Радиоактивные частицы разносились ветром. В итоге на большой территории «грязному воздействию» подверглись почва, растения и животные. «Брызги» Чернобыля разлетелись по всей Европе — от Норвегии и Швеции на севере до Греции на юге, от России на востоке до Франции и даже Испании на западе.

К настоящему времени выдвинуто свыше 110 версий причин чернобыльской аварии: и научно обоснованных, и спорных, и откровенно фантастических. Одна из самых распространенных — это недостатки в конструкции атомного реактора, ошибки персонала, потеря бдительности…

«Вся страна помогает Чернобылю, — писала в те дни трестовская газета «Производственник». — То, что нужно для Чернобыля, промедления не терпит». Работники «Гидромонтажа» не были исключением. Их участие в ликвидации последствий аварии — один из множества других примеров, которых за 50 лет существования треста было немало.

По инициативе трудовых коллективов 31 мая 86-го в тресте был проведен коммунистический субботник. Заработанные средства перечислили в фонд помощи по ликвидации последствий аварии. Позволю себе привести несколько цифр. На площадке в Селятино на субботник вышли 2518 человек: заработано 10 766 рублей. Рабочие, ИТР и служащие подразделений треста, Опытного завода, ОРСа, МСЧ-48 в составе 2449 человек, не принявшие участия в субботнике, перечислили в фонд оказания помощи свой однодневный заработок в сумме 21 272 рубля. Личный состав военных строителей передал со своих счетов 12 314 рублей, а всего по площадке в Селятино в фонд помощи поступило 44 325 рублей.

Наша справка

26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты 49 секунд на четвертом блоке Чернобыльской АЭС при работе реактора РБМК-1000 на мощности 200 мВт [6% от номинальной мощности) произошла крупнейшая в истории техническая ядерная катастрофа с полным разрушением реакторной установки.

26 апреля создана правительственная комиссия по расследованию причин аварии на ЧАЭС. В комиссию вошли заместитель председателя Совета министров СССР Б.Е. Щербина (председатель), А.И. Майорец, А.Г. Мешков, В.А. Сидоренко, В.И. Другое, Е.И. Воробьев, Ф.А. Щербак, О.В. Сорока, Н.Ф. Николаев, И.С. Плющ, Н.П. Симочатов, В.А. Легасов.

27 апреля в 14 часов началась эвакуация жителей из прилегающих к ЧАЭС районов. За день было вывезено около 45 тысяч человек.

20 мая приказом министра среднего машиностроения СССР Е.П. Славского для ликвидации последствий аварии было создано Управление строительства №605 (начальник Е.В. Рыгалов). В его состав в разные периоды времени входило более 23 подразделений. Оно подчинялось Управлению военно-строительных частей в составе двух военно-строительных полков, военно-строительный и санитарно-эпидемиологический отряды, а также подразделения обеспечения.

В непосредственном контакте с Управлением строительства в зоне Чернобыльской АЭС работало свыше 10 научных, проектных и других организаций МСМ (РИАН, СНИИП, ИАЭ, ПО «Маяк»). Работы велись вахтовым методом, при этом общая максимальная численность вахты составляла более 11 тысяч человек, из них свыше 6 тысяч — военные строители.

5 июня постановлением ЦК КПСС и Совета министров Союза ССР Минсредмаш был утвержден генеральным подрядчиком по выполнению работ, связанных с захоронением 4-го блока ЧАЭС. Генеральными проектировщиками по организации и технологии строительных работ по захоронению 4-го энергоблока стали Всесоюзный проектный научно-исследовательский институт комплексной энергетической технологии (директор В.А. Курносов) и Оргтехстройпроект (директор A.M. Кораблинов). Научное руководство было поручено Институту атомной энергии имени И. В. Курчатова (директор А.П. Александров).

21 июля образовано Министерство атомной энергетики Союза ССР (министр Н.Ф. Луконин).

29 ноября министром среднего машиностроения СССР назначен Л.Д. Рябев.

Проанализировав создавшуюся ситуацию, специалисты-энергетики пришли к единому мнению: необходимо, в первую очередь, ликвидировать опасность, исходящую из разверстого кратера 4-го энергоблока, и как можно быстрее обезвредить «вышедший из повиновения атом» — надежно изолировать разрушенный реактор энергоблока, «запаковав» его в саркофаг. Помимо этого, требовалось осуществить множество других работ: провести дезактивацию территории, укрепить дамбу пруда-охладителя, построить сотни фильтров, новые глухие понтоны, создать по всему периметру двухкилометрового канала аккумулирующую емкость и ввести в строй хранилище отходов ядерного топлива. Никогда прежде не приходилось выполнять работу столь огромного масштаба в небывало тяжелых условиях.

В Чернобыль стали прибывать строители, метростроевцы, горняки, ученые, работники других атомных станций, конструкторы, воины. Ликвидаторы (так их отныне будут называть) ехали не только по приказу, сколько повинуясь чувству долга, зная, насколько это опасно. Там, на месте, они узнали, что с дороги, по которой они добирались от временного жилья до рабочих мест, сворачивать нельзя — кругом ЗОНА. Странно и страшно было издали видеть брошенные жилища, цветущие сады, одичавших животных.

С 86-го по 1990 год 383 работника треста «Гидромонтаж» побывали на ЧАЭС — многие по два-три раза. В экстремальных условиях, в короткие сроки, сварщиками, монтажниками, бульдозеристами, строителями, солдатами срочной службы и резервистами был выполнен колоссальный объем строительно-монтажных работ. Никто не жаловался. Все понимали, какая ответственность лежит на тех, кто приехал сюда.

— УМиАТ всегда был мощным механизированным «кулаком» в составе треста, и, пожалуй, не было таких задач, с которыми не справлялся бы коллектив, — вспоминает Юрий Александрович Боуш, ветеран треста. — Мы принимали самое активное участие в ликвидации аварии на ЧАЭС. Там трудились сотни наших работников и в то же время мы успешно решали все задачи, которые ставило перед нами руководство.

Из «Гидромонтажа» первым в Чернобыль прибыл руководитель треста Валерий Дмитриевич Захаров. Он был назначен заместителем начальника строительства в Чернобыльской зоне. Вместе с ним приехали Г.В. Сазонов, И.А. Переверзев, Е.В. Шапошников, И.В. Бабий, В.И. Юшин. В работах на ЧАЭС также принимали участие Ю.К. Капустин, В.В. Павлов, В.Я. Прокопов, Ю.М. Соловьев, А.В. Матвеев, Е.С. Митрохин, А.А. Кокин.

В числе первых прибывших на ликвидацию последствий аварии была бригада Владимира Ивановича Якушева. До этого этот коллектив успешно работал на таких стройках страны, как Томск-7, Игналинская АЭС, Ульяновский авиакомплекс и Протвино.

В кратчайшие сроки, при активном участии специалистов «Гидромонтажа», были построены три бетонных завода мощностью 1000 кубометров в час. Чтобы иметь возможность представить масштаб работ, приведу такой факт: каждый из заводов был способен обеспечить ежедневные потребности в бетоне при сооружении крупной гидроэлектростанции.

Одновременно был осуществлен план по возведению одной из граней будущего саркофага — разделительной стены, пронизавшей снизу доверху весь корпус здания, для того чтобы отсечь от излучения и загрязнения непострадавшую часть станции. Собранная из армированных блоков, обшитых свинцовыми листами и заполненных бетоном, стена с высокой степенью надежности изолировала разрушенный четвертый блок от третьего, где, как и на первых двух, стало возможно вести работы по дезактивации.

— Когда в 1986 году случилась страшная трагедия на Чернобыльской АЭС, — рассказывает Александр Александрович Солнцев, ветеран треста, — мне пришлось быть свидетелем и участником ликвидации последствий взрыва четвертого блока АЭС. Коллектив опасного здания круглосуточно изготовлял, производил контрольную оборону м/к саркофага. Наряду с этим была организована работа по модернизации автопогрузчиков, их облицовывали свинцом, защищая от радиации.

Чтобы яснее представить себе, как протекали рабочие дни в зоне, я обратилась к подшивке газеты «Производственник» за 1986 года. «Тысячи людей днем и ночью продолжают наступление на бывший четвертый блок Чернобыльской АЭС, очищают 30-километровую зону от радиации. Сменяют друг друга эшелоны добровольцев. Много проблем, и научных, и инженерных, решается прямо в Чернобыле. Специалисты ведущих институтов страны иногда работают по ночам. Идет тяжелая, сложная работа, требующая и сосредоточения всех сил, и неординарных решений. Все это, конечно, не означает, что люди здесь рискуют жизнью. Сегодня тут делается все, чтобы риск был сведен к минимуму.

На всех работах вахтовый метод. Так работают бетонщики, монтажники, члены правительственной комиссии, воины, повара и медики. Душ после смены, душ перед сном, стирка — даже всего лишь один раз надетой спецовки, а с водой никаких проблем — пять скважин с большим запасом перекрывают потребность в воде. Чистота воды — ее радиационный уровень — ниже фона».

Для саркофага — сложной инженерной конструкции — было решено создать «подушку» под днищем реактора. Чтобы было понятнее, для чего это делалось, процитирую академика Евгения Велихова: «Реактор поврежден. Его сердце — раскаленная активная часть — как бы «зависла». Реактор мы перекрыли сверху слоем песка, свинца, бора, глины, а это дополнительная, большая нагрузка на конструкции. Как поведет себя раскаленный кристалл реактора? Удастся ли его удержать или он уйдет в землю? Мы находимся в очень сложном положении. Необходимо максимально точно оценить ситуацию и принять единственно правильное решение, чтобы исключить малейшую ошибку».

На всякий случай специалисты-практики и ученые пришли к выводу о необходимости соорудить под днищем реактора дополнительную бетонную «подушку»: был прорыт 136-метровый тоннель, ведущий к основанию 4-го энергоблока, и вынуты сотни кубометров грунта из-под плиты реактора. Так было создано днище саркофага. Когда был сделан главный бетонный уступ, то появилась возможность перейти к установке блоков по вертикали. А высота должна была составить 61 метр!

Для круглосуточной подачи жидкого бетона в жерла армированных конструкций на уступе установили автоматические насосы. К ним строго по графику подъезжали миксеры-бетоновозы. Чтобы снизить риск радиоактивного загрязнения, с завода бетон забирали одни машины, а за несколько километров до станции его перегружали в другие, постоянно работавшие на АЭС. Таким образом, в районе бетонных заводов поддерживалась максимально благоприятная радиационная обстановка.

К концу сентября стена саркофага поднялась гигантскими двенадцатиметровыми ступенями до запланированной высоты. На всех этапах работы при сборке требовалось соблюдение ювелирной точности, ведь вести монтаж приходилось без прикосновения человеческих рук. Объективы телекамер следили за ходом монтажа, но привычных контактов, когда можно подойти, что-то проверить, подправить, не было. Все зависело от мастерства операторов-крановщиков, от слаженности их действий с корректировщиками, которые передавали по радио необходимые команды. Наибольшую сложность представляла установка первой ступени каскада. После же ее завершения толща бетона служила строителям защитой от радиации.

Монтажники в процессе сооружения саркофага пронизали внутренние перекрытия и стены блока вытяжной и приточной вентиляцией. Упрятанное в бетонную толщу ядерное горючее теперь постоянно находилось под неослабным контролем, потому что в вентиляционной системе установили дозиметрические приборы, мощные фильтры, не пропускающие даже самые мелкие частицы радиоактивной пыли.

Когда был уложен последний кубометр бетона в тело «каскада» саркофага, дошла очередь еще до одной, также очень сложной операции — перекрытия четвертого энергоблока. На первом этапе требовалось поднять на 58-метровую высоту 165-тонную стальную раму, которой предстояло стать опорой для уложенных на нее труб большого диаметра. Выполнить это задание поручили специалистам объединения «Энергоспецмонтаж».

— Нам пришлось искать решение, которое ранее вообще не встречалось в мировой практике, — рассказал главный инженер объединения В. Андрианов. — Например, каким образом монтировать подпоры кровли, чем поднимать ее сверхтяжелые металлоконструкции? Ошибаться мы не имели права.

Специалисты из Селятино, как и другие ликвидаторы, вкалывали по 12 часов, сменяя друг друга, и к ноябрю, после того, как монтажники уложили на аварийном блоке последнюю трубу и крышу забетонировали, саркофаг был закончен. Был завершен наиболее ответственный этап по ликвидации последствий аварии. Металлоконструкции для уникальной постройки железобетонного «склепа» изготовили специалисты и рабочие Опытного завода треста «Гидромонтаж».

— Помимо металлических конструкций, наш Опытный завод производил защиту строительных механизмов — кранов, бульдозеров и автомашин, чтобы они, находясь в зоне чернобыльской аварии, не поражали радиацией обслуживающий персонал, — рассказывает Александр Иванович Науменко, директор предприятия с 1984-го по 1995 год.

В том страшном году, когда произошла авария, газета «Правда» писала: «Все мы, советские люди, преклоняемся перед самоотверженностью, мужеством, героизмом тех, кто на протяжении необычайно трудных месяцев залечивал нанесенную стране рану. Самый сложный период остался позади, но чернобыльскую трагедию нельзя предавать забвению. Наступает пора осмысления уроков Чернобыля».

Трагедию в общем-то не забыли, но потихоньку забывают ликвидаторов — «дожителей», как цинично выразился кто-то из государственных чиновников. Они сбились в общественные организации, те, кто еще мог тогда и может сейчас бороться за льготы, сегодня отмененные. А еще они, оставшиеся в живых, их дети и вдовы тех, кто уже ушел, каждый год в конце апреля собираются на траурные митинги, чтобы вспомнить и помолчать.

В дни «оранжевой» революции в Киеве коноводы на Майдане независимости проигнорировали похороны Героя Советского Союза майора Телятникова, который, находясь в эпицентре, руководил большой группой ликвидаторов на Чернобыльской АЭС. Его смерть оказалась в тени куда как более увлекательных событий. Что ж, это тоже символ того, что произошло на Украине.

…В тени деревьев Воронцовского парка на юго-западе Москвы, напротив церкви Троицы Живоначальной, установлен памятный крест, под ним заложена капсула с именами ушедших от нас ликвидаторов — жителей района. Когда-то, при открытии памятника, имен было пять, сейчас гораздо больше. 26 апреля я пришла сюда помянуть своего отца. Поздоровалась со знакомыми, постояла, послушала, и, не дождавшись окончания, ушла: горький этот день. Общество и государство в долгу перед «чернобыльцами», потому что, потеряв здоровье, они оказались один на один со своими бедами и заботами.

А ведь тогда, в майские дни 86-го, они без колебаний, как когда-то на фронт, отправлялись в Чернобыль… Как мой папа, Егоров Юрий Михайлович, пехотинец Второй мировой, лауреат Государственной премии, начальник отдела одного из «засекреченных» институтов, работавших на космос. В 1986 году ему исполнился 61 год. Отца никто в Чернобыль не посылал, работы у него хватало, он поехал туда сам. А мне ответил просто: «Я должен».

Папы нет уже восемь лет, конечно, возраст, болезни. Но я помню поразившую меня цифру во ВТЭКовской справке: «Потеря трудоспособности на 90%». Помню еще фотографии Припяти, которые отец привез из этой командировки. Да, трагична не только судьба людей, но и городов…

Припять был назван в честь реки, на берегах которой родился в 70-м. И был он наиболее удачным из всех городов советских энергетиков. В свое время отмечен премией Совета министров. Жилье возводилось стремительно, без задержек. Одновременно строились детские сады, больницы, магазины, гостиницы. Появились бассейн, музыкальная школа, ресторан. Припять, погибшая в расцвете лет, действительно являлась комфортным и удобным местом для жизни.

После аварии на пенсии оказался глава Министерства среднего машиностроения СССР Ефим Павлович Славский. Человек — эпоха, посвятивший строительству ядерной промышленности почти всю свою жизнь. Он был назначен на эту должность 24 июля 1957 года, сменив «железного» сталинского наркома Авраамия Завенягина. Без малого тридцать лет во главе такого министерства. И вот под конец грянул Чернобыль…

Хочу в двух словах рассказать о впечатлении, какое произвело на 16-летнюю дочь посещение музея Чернобыля в Киеве. Лестница серого камня в 30 ступеней — символ 30-километровой полосы отчуждения. Перечеркнутые красным таблички с названиями населенных пунктов — туда уже нельзя вернуться. Модель 4-го энергоблока и самого реактора. Движущаяся картина взрыва с взлетевшей на воздух плитой.

На стенах и потолке фотографии ликвидаторов — четыре с половиной тысячи. И зал, где показаны последствия аварии, — снимки покинутых домов, сохнущего на ветру белья… Поразили до кома в горле изображения человеческих жертв. Той же ночью Лене приснился сон: какая-то катастрофа, куда-то пропали родители, она бежит и не находит нас. Обращается в Совет Выживших. Там ей говорят, что «среди погибших нет, а значит, все будет хорошо».

Закончу главу отрывком из коллективного стихотворения, написанного ликвидаторами аварии на ЧАЭС.

По нашей жизни торным шляхом
Пролег апрельский черный дым.
Весна, отравленная страхом,
И май, родившийся седым.
Та ночь, расколотая взрывом
На «до» и «после», навсегда
Здоровым, любящим, счастливым,
Нам слово горькое «беда»
На сердце выколола прочно.
Десятки тягостных невзгод
Закольцевала в круг порочный,
Втолкнула в жуткий хоровод
Утрат, поступков, слов, событий
Не сотни — тысячи людей…